Там звери, как люди, умны...

20.05.10

Театр зверей дедушки Дурова – место уникальное, аналогов себе не имеющее. В отличие от цирка или театра, животные и люди здесь являются равноправными участниками представлений. Всего в Уголке Дурова выступает более 500 различных видов животных. Через два года театр отмечает свое 100-летие, а в этом году исполнилось 100 лет со дня рождения народного артиста СССР Юрия Владимировича Дурова. Для того чтобы поговорить о семейной династии, мы встретились с руководителем театра, народным артистом России Юрием Юрьевичем ДУРОВЫМ.

– Давайте начнем с истории вашей семьи. Расскажите, когда и как началась знаменитая цирковая династия Дуровых?

– Родоначальниками династии были два брата – Владимир и Анатолий Дуровы. Они происходили из дворянской семьи, но рано остались без родителей и воспитывались у своего дяди, который прочил им военную карьеру и отдал в кадетский корпус. Но их военная карьера закончилось на том, что один из них на урок закона божьего вошел в класс на руках и поэтому был исключен из корпуса. Вскоре вслед за ним бежал и второй, и они оказались в цирковом балагане. Начинали с униформистов и расклейщиков афиш, потом были акробатами, фокусниками. В конце концов выбрали жанр клоунады. Какое-то время работали вместе, даже использовали свое внешнее сходство, но со временем их пути разошлись. Анатолий Леонидович – младший – посвятил себя сатире, хотя и у него были мелкие животные, но только как иллюстрации к репризам. А Владимир Леонидович всерьез занялся дрессурой животных. И однажды, проходя по Старой Божедомке, ныне улице Дурова, увидел это здание, в котором мы с вами сейчас находимся, выставленное на продажу, и выкупил его в рассрочку. Здесь он создал лабораторию, в которой изучал животных, сотрудничал с Бехтеревым, Павловым и другими видными учеными. Вскоре появился маленький театр зверей, где демонстрировались номера с животными. Впоследствии Владимир Леонидович стал делать главный акцент на юных зрителей, приучая их к доброте, любви к братьям меньшим.

– С тех пор древо вашего рода сильно разрослось. Даже актер Лев Константинович Дуров имеет к нему отношение.

– Да, имеет, но какое – мы с ним пока определить не можем. Династия Дуровых довольно большая. Я представляю линию рода, идущую от старшего брата Владимира Леонидовича – моего прадеда.

– Как получилось, что вы родились в солнечном Тбилиси?

– Большинство цирковых людей рождаются не по месту прописки. Цирк – это жизнь на колесах, постоянные переезды. И женщина, которая ждет ребенка, чаще всего не хочет оставлять мужа и вынуждена ездить по стране вместе с ним. Кстати, да и прописки на тот момент у родителей никакой не было.

– Как это?

– Большинство цирковых артистов в то время не имели прописки, и даже в отпуск им некуда было поехать. Большая заслуга моего папы в том, что он в 60-е годы обратился в правительство и добился того, чтобы в Москве выделили место под строительство первого циркового кооператива. Это знаменитый дом на улице Черняховского.

– Каким было ваше детство?

– Обычным детством циркового ребенка, переезды, смена школ. Сколько себя помню, я находился в окружении животных. У папы был большой аттракцион, несколько вагонов с животными – слоны, морские львы, зебры, обезьяны, лисы. Папа воспитывал меня мягко. Повышал голос очень редко и, конечно, никогда меня не бил. Процесс воспитания как таковой у меня закончился лет около шести, а потом началась работа, и я вышел на манеж.

Хотя первый раз на арене я оказался случайно. Мы выступали с новогодней сказкой, в которой по сюжету злые силы превращают большого артиста Дурова в маленького. И вот роль этого малыша играл я, стоял, плакал, потом появлялся добрый волшебник и превращал меня обратно в Дурова большого. Папа предложил мне что-нибудь делать на манеже и дальше. Я ему ассистировал, подавал мячики в номере с морским львом, дирижировал слоновьим джаз-оркестром и так далее.

Лет в 11 у меня появился первый питомец – собака-математик. Мы делали классический номер, подобный есть в фильме «Цирк». Помните? Там собака бегает и приносит цифры в зубах. А через год у меня уже был первый слоненок, а потом обезьяна шимпанзе. Вот эти три фрагмента я исполнял в аттракционе отца. Неожиданно в городе Горьком он сказал, что плохо себя чувствует и завтра выступать не сможет, поэтому программу придется вести мне одному. Я удивился, ведь папа работал в любом состоянии, со сломанными ребрами, с гипсом на руке... Так я впервые в 14 лет отработал весь аттракцион от начала до конца. Потом я узнал, что папа решил устроить мне экзамен перед тем как поехать на съемки фильма «Освобождение», в котором сыграл роль Черчилля. В 1971 году папы не стало. Я продолжал выступать и дрессировать животных, но еще года два моя мама считалась руководителем аттракциона, так как меня не могли официально назначить на эту должность.

– Скажите, кого дрессировать сложнее всего?

– Дрессура сама по себе сложная профессия. Особенно это касается смешанных групп животных. Не факт, что дрессировщик, работавший с тиграми, сумеет сделать хороший номер с обезьянами. К каждому виду нужен свой подход. Говорить о том, с кем сложнее, с кем легче, будет неправильно, очень многое зависит от самого зверя. Среди них, как и среди людей, есть талантливые и бесталанные, агрессивные и покладистые. В цирке ювелирной считается работа с морскими львами. Научить животное тому, чего оно не делает в природе – балансировать и жонглировать мячами, особенно сложно. Очень непросто работать со слонами, потому что слон – это танк в мягкой упаковке, если ему что-то придется не по нраву, то удержать слона будет невозможно. И все зиждется на дисциплине, когда животное понимает, что что-то ему делать можно, а что-то нельзя.

– Так как же заставить этот «танк в мягкой упаковке» подчиниться твоей воле?

– Должен вам признаться: не каждый слон хочет, чтобы им руководили. И у меня были животные, с которыми я бился больше года, а потом передавал в зоопарк. Сначала нужно приучить к себе животное, добиться того, чтобы оно с радостью тебя встречало, потому что заставить себя полюбить никаким другим способом, кроме как добротой и любовью, нельзя. Поэтому дрессировщик кормит слона сначала сам. Так происходит привыкание. И если слон просто рад тебя видеть, неважно, с едой или без, его можно начинать дрессировать.

– Наверняка есть какие-то особенно запомнившиеся вам питомцы?

– Вы не поверите, но из всех животных, которые прошли через мои руки, процентов восемьдесят особенно памятны. Когда работаешь с серьезными животными, например с морскими львами, это запоминается на всю жизнь. Был у меня знаменитый морской лев Лотос, выполнявший самые разнообразные трюки. Я и сейчас его помню хорошо, так же как и всех своих слонов. По годам могу перечислить, кого мы получили, когда их не стало и по какой причине. Некоторых слонов приходилось возить с собой до конца.

– Известно, что почти все дрессировщики неоднократно оказывались покусанными своими подопечными. У вас были такие случаи?

– И кусали, и грызли меня неоднократно. Причем не только хищные львы или тигры. Например, была у меня взрослая, даже матерая обезьяна Моника. Для того чтобы перевезти ее в другой город, мы использовали специальную небольшую клетку. Однажды Моника наотрез отказалась залезть в перевозку. Я начал ее запихивать, а она, что-то дико прокричав, в ярости откусила мне два пальца. Потом их собирали по частям.

– Недавно видел, как вы выступали вместе с дочерью. Как же вы решились направить ее по такому опасному пути?

– Мы уже давно об этом не задумываемся. Она пятое поколение династии Дуровых. Всем понятно, что профессия опасная, и мы принимаем это как данность. Наташа, как и я, вышла на манеж в шесть лет в роли Снегурочки. Некоторое время назад немножко от цирка отошла, поступила в университет и как будто раздумала становиться дрессировщицей. Но накануне защиты диплома вдруг поняла, какая ответственность лежит на ней перед династией, и если она уйдет из цирка, то это будет предательством. С удовольствием и много работает со слонами, словно пытается наверстать упущенное за несколько лет. Справедливости ради надо сказать, что слоны эту работу делают уже много лет, не Наташа их выдрессировала. Но это не умаляет ее участия, потому что даже дрессированный слон остается сложным и опасным животным.

– Ваша жена Вера – дрессировщица. У вас был служебный роман?

– Можно сказать и так. Хотя до того как у нас завязался роман, мы не работали вместе. Она со своей сестрой выступала в аттракционе Эмиля Кио. Но однажды, когда они были на гастролях в Москве в Цирке на Цветном бульваре, я познакомился с Верой, и через полгода мы стали жить вместе.

– Они с сестрой – близнецы. Как же вы их различали?

– По наитию.

– Какое значение для вас имеет семья?

– Семья и работа – два главных момента в моей жизни. Жена у дрессировщика – это и помощник, который следит за цирковым хозяйством, чтобы все было чисто, животные выглядели опрятно. Кроме того, в Театре зверей Дурова Вера главный администратор.

– Какая атмосфера в вашем доме?

– Как в любой нормальной семье: по-разному. Мы любим посмеяться, пошутить, поэтому очень часто даже серьезные вопросы обсуждаем с улыбкой. Это помогает нашим отношениям оставаться свежими. Часто начинаем говорить о работе дома, потом кто-то из нас спохватывается: «Ладно, все, стоп, хватит, давай отдохнем, не надо о работе».

– Вы дрессируете грозных и опасных животных, а отец вы строгий?

– Наверное, нет. Пытался быть строгим, но у меня не получается. В этом я похож на своего отца, к нему легко было подобрать ключики: «Ну папа, папочка». И этого было достаточно. Правда, Наташа не подлизывается, у нее характер жестче, она всегда настаивает на своем, так что мне приходится уступать. Да и чего ей подлизываться, когда папа делает все, что она хочет.

– Уже несколько лет вы руководите театром. Это трудная работа?

– Очень. Но выбора у меня не было, я понимал, что это наше семейное дело, которое нельзя выпускать из рук. Я всегда знал, что рано или поздно придется занять эту должность, хотя, поверьте, совсем нелегко было оставить цирк после 40 лет работы. Впрочем, я не совсем ушел с манежа и продолжаю выступать, постоянно общаюсь со своими друзьями-артистами, но театр отнимает очень много времени.

– Пару месяцев назад пожарная инспекция на какое-то время закрыла ваш театр. С чем это было связано?

– Нет, нас не закрыли, мы отбились, выиграли суд. В нашей стране всегда так, когда где-то случается ЧП, сразу же начинаются проверки, перегибы. После несчастья в Перми начали работать сотни комиссий по проверке пожарной безопасности. То, что можно было сделать, мы быстро поправили, но не все. Скажите, ну как увеличить проемы в дверях, которые на 20 сантиметров ниже нормы? Наше здание является памятником архитектуры и при этом находится в состоянии, близком к критическому.

– Насколько успешно ваш театр сегодня существует?

– С точки зрения посещаемости мы являемся одним из самых успешных театров Москвы. У нас хронические аншлаги. И не только в разгар сезона, но и летом. Я обычно хвастаюсь, что мы единственный театр в Москве, а может быть, и всей России, который в течение одного дня показывает три разных спектакля на основной сцене, два – на малой сцене, и еще работает мышиная железная дорога. Также у нас есть музей, во время экскурсии по которому разыгрывается сценка – знакомство с Владимиром Дуровым.

Конечно, и проблем хватает. Как государственный театр из бюджета мы получаем зарплату, расходы по коммуналке и содержанию животных, а все остальное должны зарабатывать сами. На приобретение животных театру денег не давали уже больше десяти лет. Потому что такой статьи расходов в департаменте культуры Москвы нет. Нас причисляют ко всем остальным театрам, а поскольку МХАТу или «Современнику» не нужно приобретать слонов, то это распространяется и на нас. У нас двойственная ситуация, мы уже не цирк, но и не театр. А животные стареют и умирают. В то же время мы не поднимаем цены на билеты, хотим, чтобы наши спектакли были доступны всем. И самый дорогой билет в середину первого ряда стоит всего 600 рублей.

– Не так давно уволили прежнего главу Росгосцирка Мстислава Запашного, но пришедшему ему на смену Александру Калмыкову досталась махина, состоящая из сорока с лишним цирков, разбросанных по всей стране, многие из которых находятся в удручающем состоянии. Как вам кажется, реально ли это поднять?

– У меня есть на этот счет свое личное мнение, и в частном разговоре, где-нибудь на кухне, я бы вам сказал: это нереально. Но что делать, я не знаю. Требуется огромное финансовое вливание, порядка 26 миллиардов рублей, для того чтобы отремонтировать цирки и гостиницы для артистов. Причем деньги нужны сразу, эти работы нельзя вести поэтапно. Потому что пока начнешь с Владивостокского цирка – Калининградский загнется.

– Как вы отнеслись к странным событиям, разыгравшимся недавно вокруг Леонида Костюка?

– Отрицательно. Так не поступают с заслуженным и уважаемым человеком. Он 26 лет руководил этим цирком, одним из самых благополучных в финансовом и творческом смысле. Там есть деньги. Они тратятся весьма разумно, на новые постановки, костюмы, оформление, аппаратуру. Когда я там работал, то побил все свои рекорды, целых два года безвылазно выступал в одном цирке, в четырех различных программах. В цирке идет постоянная творческая жизнь, репетиционный манеж никогда не бывает пустым. И вдруг как гром среди ясного неба, сообщают, что через пять дней придет новый руководитель. Я выражал свое возмущение в письмах правительству, мы ходили в высокие инстанции. Старались убедить чиновников, что увольнение Костюка означает гибель замечательного цирка. Когда уходит руководитель, то, как правило, какая-то часть самых ценных сотрудников уходит вместе с ним, а новый приводит свою команду. Непонятно, зачем делать такие эксперименты в самом благополучном цирке в стране…

– Есть такой слух, что это лобби цирка «Дю Солей», который хочет обосноваться там.

– Я не исключаю такую возможность. Что касается желания цирка «Дю Солей» поставить стационарное здание в Москве, я считаю: лучше, чтобы они приезжали к нам на гастроли. У нас есть собственный замечательный цирк, один из лучших в мире. Я понимаю, когда пригласили Гуса Хиддинка, потому что в стране не было хорошего футбольного тренера, и с ним у нашей команды что-то получилось. Но у нас есть артисты, режиссеры, нужно просто организовать этот процесс. Так нет, давайте все разрушим и пригласим канадцев, которые будут стричь здесь купоны. Если у них хватило денег, чтобы отправить своего руководителя в космос, то, конечно, тягаться с ними по финансовым вливаниям нам будет невозможно.

– Как поживает бренд вашего театра – мышиная железная дорога?

– У нас их две. Одна находится в музее. Это та самая, которую придумал Владимир Леонидович Дуров. С реквизитом и декорациями еще тех времен. А вторую, работающую сегодня в самом театре, придумала Наталья Юрьевна еще в середине 80-х. Но, мне кажется, что сейчас эта дорога отстала от жизни морально и технически и не является исторической ценностью как классическая мышиная дорога. Мы написали письмо в департамент с просьбой разрешить нам ее остановить, чтобы полностью переделать. Надеемся, что нам помогут метрополитен или РЖД, ищем спонсоров. Хотим мышиную железную дорогу сделать более яркой и красивой, с большим количеством животных. К мышам можно добавить хомяков, кроликов, кошек, белок. Задумок много, все упирается в департамент.

– Я знаю, что у вас есть и более амбициозные задумки.

– У меня есть план построить рядом с театром здание с манежем и зрительным залом, которое будет соединено с нашей основной сценой общим фойе. Мечтаем поставить чеховскую «Каштанку». Мы единственный театр, который может полноценно разыграть эту пьесу. Трудно предположить, что собака, кошка, свинья могут появиться на сцене драматического театра. И для этого хотим пригласить хороших драматических актеров. Сценарий лежит уже пятый год. По нашему замыслу, спектакль начинается в основном зале – каморка плотника, мальчик с собачкой, и так до того момента, когда Каштанка попадает к месье Жоржу и тот собирается ввести ее в программу вместо умершего гуся, и они отправляются в цирк. На этом кончается первое действие. После антракта зрители возвращаются в другой зал, и там действие разворачивается на настоящем манеже. Кстати, здание можно построить быстро, вся проблема с документацией, дело так долго тянется из-за чиновничьей волокиты. Бумаги лежат годами, несмотря на то, что есть положительное решение мэра и есть инвестор, который готов это сделать. Уж очень хороша идея, и не хочется от нее отказываться. Обидно, что мы пропустили чеховский фестиваль, в котором могли бы участвовать с «Каштанкой».

Автор : Александр СЛАВУЦКИЙ